Современная национально-культурная карта края в основных своих контурах стала активно складываться с периода вторичной колонизации Днепро-Донского междуречья, что происходило на фоне усиления борьбы Русского государства, Речи Посполитой и Крымского ханства за влияние в этом регионе.
Однако исследователи прослеживают и более ранние процессы, имевшие место здесь: археологические и антропологические находки в долинах рек Днепра, Дона, Оскола, Северского Донца позволили проследить направления древнейших миграций, установить характер взаимодействия и даже смешения разных групп населения, а также отметить особенности складывания хозяйственного и бытового опыта[1]. В рамках древнерусского государства славяне-северяне, хазары, печенеги, половцы и другие кочевые народы стали участниками процессов этнической консолидации и ассимиляции[2]. В истории Русской Православной церкви есть упоминание о Белгородской епархии, существовавшей с XII века и распространявшей христианство среди здешнего населения. Своеобразным подтверждением подобных утверждений является возрождение подземного монастыря в Холках, создание которого сами священнослужители относят к середине XIII века, когда из Киево-Печерской Лавры от монгольской опасности сюда бежали монахи, избравшие меловые кручи местом своего нового жительства.
Изначально состав населения складывался как полиэтнический, а в культуре появлялось множество элементов, указывавших на то, что данная территория развивалась не изолированно, а была включена в движения европейского и евразийского масштаба. Так, они имели место в период великого переселения народов: о взаимодействии с германцами, чьи пути пролегали через южнорусские степи, свидетельствуют находки кладов монет и бытовых предметов. Интерес исследователей привлекает составной трехчастный роговый гребень, на верхней стороне которого имеется процарапанная острым режущим предметом древнейшая руническая надпись, читаемая как женское имя «Gunta»; фино-угорское присутствие подтверждают названия многих протекающих в крае рек, балок и лесов; бытующие диалекты сохранили доказательства контактов с этническими группами европейского и азиатского происхождения[3].
Как известно, нашествие монголо-татар прервало формирование единой древнерусской народности, но оно оказало огромное влияние на характер протекания этнопроцессов в южнорусском регионе: в конфликт вступили два разнохарактерных этнических потока. Если славяне были европеоидами, то завоеватели принадлежали к другому расовому типу - они были монголоидами; если язык народов Руси относился к индоевропейской языковой семье, то монголо-татары говорили на языках китайско-тибетской семьи; у них были различия и в образе жизни: первые были оседлыми и у них развивались земледелие, скотоводство, ремесла и торговля, вторые были кочевниками-скотоводами и большую часть своих потребностей удовлетворяли за счет набегов и грабежей. Миграции этого периода носили вынужденный и насильственный характер: завоеватели-монголы вытеснили из южнорусских степей значительную часть славян и их соседей на север и северо-запад, а оставшихся подвергли ассимиляции. Тогда в топонимике появились татарские названия, сохранившиеся до сих пор: Айдар, Битюг, Усмань, Хава; влияние этой культуры мы находим сегодня в предметах быта, в повседневной речи, в фольклоре края сохранились предания о сожженных городах и о полоне.
В период вторичной колонизации XVI-XVII вв. Днепро-Донское междуречье активно осваивалось русскими переселенцами - крестьянами, ремесленниками и служилыми людьми, но сюда активно проникали украинские переселенцы. Результатом стал своеобразный компромисс: казакам-черкасам разрешили селиться на территории, которая считалась российской, при условии принятия ими московского подданства и несения службы на южнорусских границах. В итоге Московское государство обрело союзника в борьбе с монголо-татарской и польско-литовской опасностью, смогло оттеснить конкурентов и закрепить за собой Днепро-Донскую лесостепь, воспрепятствовав распространению здесь влияния и культуры поляков, литовцев и монголо-татар. Русские и украинские вольные поселенцы появились на территории нашего края практически в одно время, однако в столкновении разных колонизационных потоков преимущество оказалось на стороне русского, имевшего государственную поддержку. Наряду с русской и украинской шла белорусская колонизация южнорусских степей, но она носила менее массовый характер. Много украинских поселений возникло в верховьях Ворсклы, Северского Донца, в бассейнах рек Нежеголь и Оскол. Украинские поселения обычно располагались в массивах русских поселений «гнездами» или крупными зигзагообразными полосами. (Материалы первой Всеобщей переписи населения 1897 года показывают, что в уездах, расположенных ныне на территории Белгородской области, украинское население было распределено следующим образом: в Бирючанском - 70,7%, Валуйском - 51,1%, Грайворонском - 60,4%, Новооскольском - 51,8%, Корочанском - 34,5%, Белгородском - 24,1%)[4].
В XVII веке в основном закончились массовые переселения народов и сложилась этническая карта Белгородского края. Переписи населения, проводившиеся в XVIII-XX вв., уже не фиксировали появления новых многочисленных этнических групп, а развитие Белгородчины шло в русле общероссийского. Используя свои традиции, навыки, производственный опыт, русский человек вносил решающий вклад в формирование хозяйственно-культурного облика колонизуемого региона, многое заимствуя у народов, которые вместе с ним участвовали в его освоении - происходило взаимопроникновение славянских культур, что особенно заметно в устройстве крестьянского жилища, в традициях кухни, в диалекте, музыкальном фольклоре, обрядах и праздниках.
В конце XX века проблемы, накапливавшиеся в социально-политической и экономической сферах, стали оказывать влияние на этноотношения. Белгородцы увидели и осознали их последствия одними из первых в стране. Переселенцы из Средней Азии, Закавказья, а потом и Украины, где экономическое положение ухудшалось год от года, сначала отдельными семьями, а потом в массовом порядке стали прибывать и оставаться в области, предлагая свои услуги в разных сферах производства, образования и культуры. За последние 10-15 лет оказали существенное влияние на демографическую ситуацию в крае: соотношение рождаемости и смертности изменилось на Белгородчине в сторону рождаемости, в том числе и за счет прибывших. Регулирование этнических процессов может быть успешным, как показал опыт, лишь на основе знания общих закономерностей их протекания.
Таким образом, на всем протяжении этноистории население Днепро-Донских степей и лесостепей вовлекалось в этнопроцессы европейско-азиатского масштаба, а территория края развивалась весьма динамично и как неотъемлемая часть евразийского мира.
[1] См., напр., Винников А.З., Синюк А.Т. По дорогам минувших столетий. - Воронеж, 1990; Петренко Е.Н. Памятники энеолита - ранней бронзы на р. Уразова. //К истории Белгородчины. Выпуск первый. - Белгород, 1990.
[2] См. Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье: Дмитровский археологический комплекс. - М., 1989; Дьяченко А.Г. Исследование Хотмыжского городища. //Археологические открытия. 1983 год. - М., 1985.
[3] Шатохин И.Т. Введение в археологию Белгородского края. - Белгород, 2001, с.52.
[4] Первая всеобщая перепись населения Российской Империи, 1897. - Издание Центрального статистического комитета МВД (под редакцией Н.А. Тройницкого). XX. - Курская губерния, 1904.