Время и пространство как основные формы существования материи находят самые разные обрамления и виды отражения в текстовом поле поэтов, особенно значимы и концептуально эксплицированы эти категории в творчестве поэтов-философов, мыслящих и чувствующих неординарно, «дышащих и живущих словом». К таковым и относится Марина Цветаева. Многомерность временных и пространственных планов, эксплицированных в стихотворениях поэта, несомненно связана со сложностью и многослойностью самого времени-абсолюта и пространства-мира, в которых она оказалась. Во-первых, она родилась в одной стране, в царской России, довелось ей жить в новой, послереволюционной России, в СССР, в ведущих капиталистических государствах Европы, затем - в победившей на войне, но погибающей от голода державе. Так, Марина Цветаева часто оказывалась на перепутье, на пересечении времен и макро- и микропространств. Мыслила Цветаева «космически»: она чувствовала ответственность за все те страны (за все пространства), в которых волею судьбы ей пришлось жить. «День и ночь, день и ночь думаю о Чехии, живу с ней, с ней и ею, чувствую внутри нее: ее лесов и сердец. Вся Чехия сейчас одно огромное человеческое сердце, бьющееся только одним: тем же, чем и мое... Глубочайшее чувство опозоренности за Францию, но это не Франция: вижу и слышу на улицах и площадях: вся настоящая Франция - и толпы и лбы - за Чехию и против себя...» И самое значимое - «До последней минуты и в самую последнюю верю - и буду верить - в Россию: в верность ее руки» [Труйя 2004: 383].
Описание и реконструкция пространственного фрагмента цветаевской картины мира можно вести через призму лексики с пространственным значением, которая в стихотворениях поэта является маркером пространственного образа, денотативно соотнесенного с определенным фрагментом реального мира, который в результате категоризации творческим сознанием приобретает определенные, устойчивые в рамках идиостиля поэта перцептивные, эмотивные характеристики. При этом постараемся сознательно уходить от сверхширокого использования слова «пространство» в поэтическом тексте; подчеркнем лишь, что в современных работах намечается тенденция злоупотребления этим словом (пространство души, пространство любви, творческое пространство стали любимыми выражениями многих исследователей текста). Как известно, само слово пространство, несмотря на его сверхвысокую употребляемость в научном стиле, в поэзии встречается крайне редко (уж слишком неестественно звучит это многосложное слово с соседствующими согласными). У Марины Цветаевой лексема появляется не раз в стихах разных периодов:
Пространство, пространство,
Ты нынче - глухая стена! Или же:
Пространством как нотой
В тебя удаляясь.
Пространств, треклятым простыням...; проволокою пространств и другие примеры обнаруживаем мы в ее произведениях, причем «пространство», как и перо самого поэта, постоянно меняется, переиначивается, перетрансформируется. Это и субститут воздуха, атмосферы:
Полное и точное
Чувство головы
С крыльями. Двух способов
Нет - один и прям.
Так, пространством всосанный
Шпиль роняет храм -
Дням...
Поэма воздуха, 1927
Или же это путь и преграды впереди:
Неодолимый - прострись, пространство!
Крови толчок
Ахилл на валу
В этих строках глагол-окказионализм прострись использован не только для идеальной рифмовки с пространством, но и, вероятнее всего, для акцентуации и интенсификации семы «значительное, но неприемлемое».
В стихотворении-обращении к умершему Блоку «Брожу - не дом же плотничать...»:
С молоком кормилицы рязанской
Он всосал наследственные блага:
Триединство Господа и флага,
Русский гимн - и русские пространства.
Здесь выделенное слово означает ширь, просторы, является синонимом словосочетанию «русские широты». Стихотворение «Наука Фомы» (1923), написанное в загадочном стиле как нравоучение-наука, являет собой образец соединения в одну лексему пространство с семой ‛неизвестность´ обобщающего указания и отрицания (не здесь - нигде - в пространство):
Круги на воде.
Ушам и очам -
Камень.
Не здесь - так нигде.
В пространство, как в чан
Канул.
Слово-концепт пространство включено и в стихотворение «Страна» (1931):
С фонарем обшарьте
Весь подлунный свет!
Той страны на карте -
Нет, в пространстве - нет.
Боль за страну, которой нет теперь на всем свете, выражается двойным отрицанием, имеющим посередине это слово «пространство», т.е. здесь пространство имеет самое емкое из типов значений.
Лексема место как заместитель слова пространство встречается гораздо реже: например, в «Стихах к Чехии» (1938) 3-я часть начинается:
Есть на карте - место:
Выглянешь - кровь в лицо!
Бьется в муке крестной
Каждое словцо.
Жир, Иуду - чествуй!
Мы же - в ком сердце - есть:
Есть на карте место
Пусто: наша честь.
Идеальные рифмы и ритмика, музыкальность слогов: есть-честь, место-пусто-есть, придавая диссонанс в душе поэта, усиливают горечь, тоску по тому краю, где бьется каждое словцо. Это и Чехия, и далекая родина поэта и сына, и - самое главное - внутренний мир самого поэта, где иногда бывает так «пусто».
В «Поэме горы»
Да не будет вам места злачного,
Телеса, на моей крови!
- Да не будет вам счастья дольнего,
Муравьи, на моей горе!
Появление слов место и счастье в одном и том же валентном окружении, усиленном еще и применением фразеологической единицы «злачное место», есть возведение этих понятий в единый ранг: место и счастье вместе, счастье там, где мое место. Что впереди? - этот вопрос автор поставил еще в одном из самых ранних стихотворений «В пятнадцать лет» (1911). Впереди - это слово использовано, точнее, интерпретируется и в пространственном (пути-дороги, которые нас ждут), и временном значениях (в дальнейшем). Место свое поэт видит то очень высоко (у горных звезд) и далеко, пространственная отдаленность передается не только в смысловом плане, но и позиционном: предлог со удален от своего существительного место на целых две строки:
Даль, отдалившая мне близь,
Даль, говорящая: «Вернись
Домой!»
Со всех - до горных звезд -
Меня снимающая мест!
Родина, 1932
В стихотворении «Куст» (1934) слова место-пусто-куст перерастают в слова-концепты:
Что только кустом не пуста:
Окном моим всех захолустий!
Что, полная чаша куста,
Находишь на сем - месте пусте?
Архаичная форма склонения ныне не изменяющегося по падежам краткого прилагательного пустой - пусте - этот куплет не только есть хрестоматийный пример игры словом и звукорядов (сем - месте; кустом - пуста и т.д.), это прежде всего раздраженный крик автора, ищущего свое место в жизни, а значит и себя.
Так, даже один, четко сегментированный взгляд на использование автором конкретных двух лексем позволяет нам взглянуть «за язык» поэта, который перешагнул все пространства и сумел оставить не только великое литературное наследие, но и неповторимый материал для будущих исследований по русской лингвопоэтике.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
- Труйя А. Марина Цветаева / А.Труйя. - М.: Изд-во Эксмо, 2004.- 480с.
- Цветаева М.И. Избранное /
М.И. Цветаева // Сост. Л.А. Белова. - М.: Просвещение, 1989.- 366 с.