В 2014 года исполнилось 290 лет со дня рождения и 210 лет со дня смерти родоначальника немецкой классической философии Иммануила Канта, создавшего своеобразное оригинальное учение «критического», или «трансцендентального» идеализма.
Нисколько не ставя под сомнение гениальность И. Канта, его заслуги, роль в истории мировой культуры, мы все-таки хотели бы высказать несколько своих раздумий, впечатлений по ряду характеристик и положений теоретического наследия И. Канта, особенно касающегося его учения о нравственности.
Было и есть немало отечественных и зарубежных авторов, которые считают, что в мире существуют абсолютные и высшие ценности. Именно считают, постулируют, декларативно заявляя об этом, ибо никто ни в прошлом, ни в настоящем не обосновал эту идею, не доказал, что не среди надуманных, вымышленных, мнимых, утопических, фантастических, сверхъестественных, мистических, мифических, фиктивных, виртуальных и т.п. феноменов, а именно среди реально (в самом деле) существующих или могущих существовать предметов, их признаков и отношений имеют место или могут быть абсолютные ценности и высшие ценности.
Некоторые из сторонников идеи «человек (или личность) – высшая ценность» ссылаются на такое же неоднократно повторяемое положение И. Канта, которое он неразрывно связывал с другой мыслью «человек (личность) – цель сама по себе». А доказал ли И. Кант истинность этих утверждений?
Основаниями рассуждений И. Канта по вопросам этики как учения о нравственности являются его постулаты о свободе воли, бессмертии души и бытии Бога. Бог, как предмет веры, является, по Канту, предположительным распорядителем мира, в котором должен восторжествовать моральный порядок. Эти допущения, по мнению И. Канта, должны понуждать каждого человека к подлинно нравственному поведению и внутреннему совершенствованию, так чтобы все поступки его полностью соответствовали высшему нравственному закону (категорическому императиву) во имя достижения всеобщего блага.
И. Кант считал, что человек по своей природе является как бы двойственным существом: он относится не только к чувственно воспринимаемому, природному миру, но одновременно и к миру вещей-в-себе, умопостигаемому миру, в связи с чем человеку присуща нравственная свобода. И. Кант писал: «... идея свободы делает меня членом интеллигибельного мира...» [1, с. 234–235]. И. Кант провозглашал человека (личность) – абсолютной (высшей) ценностью и целью самой по себе, связывая своими рассуждениями эти характеристики как между собой, так и с категорическим императивом и основными понятиями этики.
Все нравственные законы и понятия, по И. Канту, выводятся a priori из человеческого разума, и таким образом излагается вся мораль [1, с. 183, 184]. Человек как разумное существо, как личность, обладая свободой, автономией воли и способностью добровольного выбора, выдвигает такие максимы, которыми и руководствуется в своих поступках и которые становятся всеобщими законами, коим повинуется и сама воля. Но не только воля личности через максимы устанавливает всеобщие законы, которым сама же необходимо подчиняется [1, с. 185, 218, 223–224, 225–226, 241–242; 2, с. 235, 242, 243, 245–246].
Обладая означенными способностями, любой человек, по Канту, может и должен преодолеть свой эгоизм и следовать моральному долгу. С этим связаны достоинство каждого человека и его ответственность за свое поведение, за свои действия. Обладая свободой воли и собственным достоинством, человек не может не уважать свободу и достоинство всех остальных людей, не относиться к ним как к целям самим по себе и как к высшим ценностям. Таким образом, мораль в учении И. Канта категорически требует осознания каждой личностью своего долга и безусловного его выполнения при автономии, свободе его воли. Со всем этим неразрывно связан его знаменитый категорический императив как всеобщий императив долга, объективный принцип воли, высший закон безусловно доброй воли, высший практический принцип, категорическое долженствование [1, с.196, 204, 205, 214, 234-235]. Можно сказать, категорический императив – принцип каждой доброй воли, содержащий в себе максиму как всеобщий закон, который воля налагает сама на себя [1, с. 224].
Категорический императив у И. Канта как бы состоит из двух взаимосвязанных частей, которые он неоднократно приводит то вместе, то в раздельности. Первая часть определяет непременность его всеобще-обязательного характера: «...поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой, ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» [1, с. 195]. Вторая определяет, кáк должен относиться каждый человек своими поступками к себе, к любому другому человеку, к человечеству: «... поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого так же как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству» [1, с. 205][1].
После такой предельно краткой характеристики ряда сторон основного содержания учения И. Канта о нравственности, сделаем экскурс в некоторые спорные моменты этого учения.
Ряд соображений в отношении учения И. Канта о нравственности
1. Несмотря на удачные определения многих понятий этики (а также юриспруденции), на некоторые замечательные идеи и на раскрытие функций и взаимосвязей разных элементов человеческого сознания, обнаруживающихся в нравственных отношениях людей и т.д., в целом этика И. Канта носит умозрительный, необоснованный, бездоказательный характер, в чем по разным поводам неоднократно признавался и сам Кант.
Прежде всего, все постулаты выдвигались им как предположения, допущения, разумеется, без доказательства. Сам «умопостигаемый мир» вовсе не понимался самим И. Кантом в буквальном смысле, будто он постигается (познается) разумом. Понятие об этом мире возникает в уме, но для ума он непостижим [см. 3, с. 31–32]. И. Кант признавал: «...свобода есть лишь идея разума, объективная реальность которой сама по себе возбуждает сомнение...» [1, с. 236, см. также с. 341]. «Мы свели, – писал он – ... понятие нравственности к идее свободы; свободу мы не могли, однако, доказать даже в нас самих и в человеческой природе как нечто действительное; мы видели только, что её необходимо предположить, если мы хотим мыслить себе существо разумным и наделённым сознанием своей причинности в отношении поступков, т.е. наделённым волей» [1, с. 228]. Вот, оказывается, свобода и группа связанных с ней феноменов – предположены.
И ещё: «... мы вовсе не могли привести для нравственного закона какое-либо основание, а приняли его только как запрос некоего принципа, который благомыслящие люди охотно допустят вместе с нами, но который мы никогда не могли бы выставить как доказуемое положение» [1, с. 233]. Кант отмечал, что категорический императив возможен, поскольку можно предположить идею свободы [1, с. 343]. Но «... само это предположение... никогда не удастся постичь человеческому разуму» [1, с. 343]. У меня, – писал Кант, – нет об интеллигибельном мире «...никакого знания и я никогда не могу приобрести его при всех стараниях моей естественной способности разума» [1, с. 344]. И так далее.
Итак, вся кантовская этика построена на абстрактно-умозрительном подходе.
2. Чисто умозрительный подход И. Кант применил и в попытке «обосновать» главные, на его взгляд, характеристики человека (личности): цели самой по себе и абсолютной (высшей) ценности. Вот его основные высказывания на этот счёт. Он писал, что существа, предметы природы, которые не наделены разумом, имеют «... только относительную ценность..., тогда как разумные существа называются лицами, так как их природа уже выделяет их как цели сами по себе, т.е. как нечто, что не следует применять только как средство, стало быть, тем самым ограничивает всякий произвол (и составляет предмет уважения)» [1, с. 204]. Да, люди наделены разумом, самосознанием, волей, достоинством и рядом других характеристик, отличающих их от всего остального на нашей планете. Но из этого никак не вытекает, будто люди – цели сами по себе. Кстати то, что предметы природы, не наделённые разумом, имеют относительную ценность, не делает их оригинальными, ибо все без исключения реальные ценности – относительны: они – чьи-то, для кого-то, по отношению к кому-то и связаны с человеческой деятельностью [4, с. 151].
И. Кант выдвинул предположение: «Но положим, что имеется нечто такое, существование чего само по себе обладает абсолютной ценностью, что как цель сама по себе могла бы быть основанием определённых законов; тогда в нём, и только в нём могло бы заключаться основание возможного категорического императива, т.е. практического закона» [1, с. 203–204]. И здесь (хотя и ясно, что подразумевается человек, личность) ни разъяснения, ни тем более доказательства реального существования его «абсолютной ценности» и «цели самой по себе» нет. Простое «положим, что имеется...».
Ещё одно заявление И. Канта на этот счёт: «Теперь я утверждаю: человек и вообще всякое разумное существо существует как цель сама по себе, а не только как средство для любого применения со стороны той или другой воли; во всех своих поступках, направленных как на самого себя, так и на другие разумные существа, он всегда должен рассматриваться также как цель» [1, с. 204]. Да, если бы человек был целью самой по себе, то он должен был бы и рассматриваться как цель. Но И. Кант просто утверждает (постулирует) условие, но не доказывает его. Поэтому недоказанным остается и следствие.
Аналогичным высказыванием личного мнения является и следующая мысль И. Канта: «...они (люди. – В.Е. и В.Т.) объективные цели, т.е. предметы, существование которых само по себе есть цель, и эта цель не может быть заменена никакой другой целью, для которой они должны были бы служить только средством; без этого вообще нельзя было бы найти ничего, что обладало бы абсолютной ценностью; но если бы всякая ценность была обусловлена, стало быть случайна, то для разума вообще не могло бы быть никакого высшего практического принципа» [1, с. 204]. И ещё раз полное отсутствие доказательства того, что люди – это объективные цели и цели сами по себе и почему без этого невозможно найти некую абсолютную ценность, а для разума не может быть практического принципа, т.е. категорического императива.
И. Кант без всяких обоснований писал: «Отсюда само собой напрашивается вывод, что в ряду целей человек (а с ним и всякое разумное существо) есть цель сама по себе, т.е. никогда никем (даже Богом) не может быть использован только как средство, не будучи при этом вместе с тем и целью, что, следовательно, само человечество в нашем лице должно быть для нас святым, так как человек есть субъект морального закона, стало быть, того, что само по себе свято, ради чего и в согласии с чем нечто вообще может быть названо святым» [1, с. 530]. Во-первых, этот абзац совершенно не «напрашивается» как «вывод» из предыдущих абзацев, а во-вторых, весь текст его чисто декларативен.
Итак, даже главные, по И. Канту, характеристики человека (личности) он представил читателям бездоказательно, умозрительно.
3. В философской литературе давались и даются разные правильные характеристики учению Канта о нравственности, – в том числе отмечается его идеалистичность, формалистичность, ригористичность и др. Мы бы особо подчеркнули ещё одну – его гуманистическую утопичность, которая вытекает из кантовского желания добра людям, человечеству в целом, и из недоказуемости, главное, нереализуемости его теоретических построений.
С одной стороны И. Кант совершенно правильно подробно охарактеризовал разнообразные способности, имеющиеся у каждой личности: рассудок, разум, автономию воли, свободу выбора и оценки своих решений, целей, принципов поведения, конкретных поступков, чувство долга, осознание своего достоинства и ответственности за каждое своё духовное и практическое действие в сфере моральных отношений и т.д.
С другой стороны, он мечтательно (утопически) предположил: а ведь, в принципе, могут же люди вести себя бескорыстно, порядочно, безупречно, совершать добрые, благородные, гуманные поступки и т.п.
А дальше, исходя из «первого», он вменил «второе» в обязанность: полностью подчинить всё поведение в нравственной сфере, все моральные поступки каждого человека категорическому императиву (беспрекословному повелению).
И хотя И. Кант излагал своё учение о нравственности бóльшей частью в форме изъявительного повествования, но очень нередко он переходил на явную форму предписания, долженствования, обязывания. Так, в сочинениях, посвящённых практическому разуму, он в том числе писал, что нравственность служит законом для нас как разумных существ и должна быть значима для всех разумных существ [1, с. 226–227]; «Автономия воли есть единственный принцип всех моральных законов и соответствующих им обязанностей...» [1, с. 412]; «Долг и обязанность – только так мы должны называть наше отношение к моральному закону» [1, с. 472]; «Долг добродетели... покоится только на свободном самопринуждении» [1, с. 424]; «Вполне можно сказать: человеку вменяется в обязанность добродетель (как моральная твёрдость)» [2, с. 439]; «Максима благоволения (практическое человеколюбие) – долг всех людей друг перед другом (всё равно, считают их достойными любви или нет) согласно этическому закону совершенства: люби ближнего своего как самого себя» [2, с. 496]. И другие.
Поэтому, пожалуй, суть его гуманистически-утопического учения о категорическом императиве можно было бы выразить примерно так: Уважаемые люди! Ах, как было бы хорошо, если бы каждый человек (личность), будучи разумным существом, используя автономию своей свободной воли, всегда добровольно подчинял бы любые свои поступки, всё своё поведение всеобщему закону – категорическому императиву, гласящему: поступай так, чтобы максима каждого твоего поступка должна была бы стать всеобщим нравственным законом (законом поведения для всех людей), обращаясь с самим собой и со всеми остальными людьми не как со средством, а только как с целью самой по себе, как с высшей, абсолютной ценностью. Ведь, по Канту, человеческая нравственная активность может стать сферой коренного преобразования, улучшения, совершенствования человека и общества, превращения «царства целей» (систематической связи личностей через общие или объективные законы), как идеала в реальность [1, с. 210–211, 212], «... оно («царство целей». – В.Е. и В.Т.) практическая идея, для того чтобы реализовать то, что не существует, но что может стать действительным благодаря нашему поведению, и притом сообразно именно с этой идеей» [1, с. 214].
Однако, И. Канту «не удалось» в своём утопизме удержаться в реальном мире, и он «вывел» из практического разума якобы необходимые постулаты, в том числе о бессмертии души и о бытии Бога. Оказывается, по Канту, «…мораль, собственно говоря, есть учение не о том, как мы должны сделать себя счастливыми, а о том, как мы должны стать достойными счастья. Только в том случае, если к ней присоединяется религия, появляется надежда когда-нибудь достигнуть счастья в той мере, в какой мы заботились о том, чтобы не быть недостойными его» [1, с. 528]. И это возможно – лишь в «царстве божьем» [1, с. 526–527]. Получился в итоге гуманистический утопизм, но с «теологическими привесками».
4. В литературе вторую часть категорического императива И. Канта принято толковать именно и только в смысле: категорически нельзя относиться к себе и ко всем другим людям как средству. Но давайте повнимательнее подумаем над этой «хитрой» второй частью.
Во-первых, надо полагать, И. Кант, конечно же, понимал, что между людьми непременно существуют сплошь и рядом разнообразные отношения, что люди даже в самых идеальных ситуациях будут относиться друг к другу не только как к целям, но и как к средствам в самом хорошем, добром смысле: обслуживая себя и кого-то, ухаживая за кем-то, оказывая услуги кому-либо, помогая друг другу, создавая что-либо для себя и для других людей и т.д. и т.п.
Во-вторых, обратим внимание на то, как вносит некоторые нюансы в смысл фразы слово «только». Сравним две фразы: «чтобы ты никогда не относился бы к нему как к средству» и «чтобы ты никогда не относился бы к нему только как к средству». Смысл первой: нельзя относиться к нему как к средству (т.е. вообще нельзя, ни в коем случае!), а смысл второй: можно относиться к нему и как к средству, и как к несредству, но нельзя только как к средству.
Вот известная одна из формулировок второй части категорического императива: «Практическим императивом, таким образом, будет следующий: поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своём лице и в лице всякого другого так же как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству» [1, с. 205]. Значит, по нашему мнению, последняя часть формулировки «... и никогда не относился бы к нему только как к средству» из-за наличия в ней слова «только» не должна трактоваться жестко однозначно «нельзя», а вполне позволительно толковать её «двояко».
В-третьих, есть и другие формулировки второй части категорического императива, данные И. Кантом, в которых прямо утверждается, что вполне допустимо относиться к себе и другим людям и как к средству.
Так, И. Кант писал: «В самом деле, все разумные существа подчинены закону, по которому каждое из них должно обращаться с самим собой и со всеми другими не только как со средством, но также как с целью самой по себе. Но отсюда и возникает систематическая связь разумных существ через общие им объективные законы, т.е. царство, которое благодаря тому, что эти законы имеют в виду как раз отношения этих существ друг к другу как целей и средств (курсив наш. – В.Е. и В.Т.), может быть названо царством целей (которое, конечно, есть лишь идеал)» [1, с. 210–211]. Аналогичную мысль он выразил так: «... я утверждаю: человек и вообще всякое разумное существо существует как цель сама по себе, а не только как средство для любого применения со стороны той или другой воли; во всех своих поступках, направленных как на самого себя, так и на другие разумные существа, он всегда должен рассматриваться также как цель» [1, с. 204]. Ещё одно его высказывание на этот счёт: Человек «... никогда никем (даже Богом) не может быть использован только как средство, не будучи при этом вместе с тем и целью...» [1, с. 530. – Курсив наш. – В.Е. и В.Т.]. И ещё: «... обращаться с этим субъектом (человеком, субъектом морального закона. – В.Е. и В.Т.) следует не только как со средством, но и как с целью» [1, с. 478. – Курсив наш. – В.Е. и В.Т.].
Таким образом, в трактовке второй части категорического императива (отношение к человеку и человечеству только «как к цели самой по себе» и никоим образом никогда «не как к средству» или и «как к цели самой по себе», и «как к средству») И. Кант, по меньшей мере, непоследователен, самопротиворечив. Поэтому нельзя толковать эти мысли И. Канта однозначно.
5. Далее. И. Кант не раскрыл сколько-нибудь ясно, чтó он имеет в виду под ценностью, хотя и многократно в разных аспектах о ней писал. Высшими ценностями И. Кант считал не только людей, но и, например, категорический императив (нравственный закон), достоинство каждого человека, добрую волю; кроме того он писал о моральной (нравственной) ценности человеческих поступков [1, с. 167–168, 173–174, 219, 552-553, 555 и др.]. Поэтому он то ли как-то увязывал, то ли считал совпадающими друг с другом характеристики человека «как цели самой по себе» и «как высшей (абсолютной) ценности». Так, он утверждал, что существование разумного существа, лица «…само по себе есть цель, ... без этого вообще нельзя было бы найти ничего, что обладало бы абсолютной ценностью…» [1, с. 204]. Ещё И.Кант писал о нечто, «…существование чего само по себе обладает абсолютной ценностью…», оно же есть и «цель сама по себе» [1, с. 203–204. – Речь шла о людях, личностях. – В.Е. и В.Т.]. Он противопоставлял вещам, имеющим только относительную ценность, людей, личностей как «целей самих по себе» [1, с. 204]. В приведенных мыслях И. Канта, хотя и косвенно, «цели сами по себе» оказываются, как минимум, совпадающими с «абсолютными ценностями». Это же отмечает и ряд авторов в своих публикациях об этике И. Канта. Например, В.Ф. Асмус писал: «По мысли Канта, практический нравственный закон, или категорический императив, возможен только при условии, если существует нечто представляющее абсолютную ценность само по себе. Такая «цель сама по себе» – человек, точнее, личность» [1, с. 22].
Но дело в том, что «ценностей абсолютных» и «целей самих по себе» в реальном мире не существует, потому что любая ценность всегда относительна, является таковой только для кого-то, по отношению к кому-то [5, с. 113–117]. То же и с целью: она всегда относительна, является чьей-то, для кого-то [5, с. 117–119].
Кстати, в этом духе давал определение цели и сам Кант: «Цель есть предмет произволения (разумного существа), посредством представления о котором произволение определяется к действию для создания этого предмета» [2, с. 421]. Ещё: «Цель есть такой предмет свободного произволения, представление о котором определяет это произволение к поступку, благодаря которому предмет создаётся» [2, с. 425]. В другой работе Кант писал: «Цель – всегда предмет склонности, т.е. непосредственного желания обладать вещью с помощью своего поступка...» [2, с. 9]. По сути, такие же определения цели содержатся в энциклопедиях и словарях.
Значит, никакой реальной цели быть не может без субъекта, ставящего её, без её [2] идеального образа (представления о ней), без желания достичь (реализовать) её, без соответствующей целесообразной (целенаправленной) человеческой деятельности с такими её компонентами, как выбор соответствующих путей и способов, планирования последовательности этапов этой деятельности, а также без использования необходимых средств. Поэтому «чистых» целей («целей самих по себе») без единства с сопровождающими её явлениями, в том числе со средствами, просто не бывает.
Известно, что термин «сам по себе» означает изолированность от всего остального, несвязанность ни с чем и ни с кем. В действительности ни личность, ни цель, ни человек как цель не могут существовать «сами по себе», т.е. совершенно обособленно, независимо от чего-кого бы то ни было. Поэтому этот термин (во всяком случае, в русском языке) прямого рационального смысла не имеет. А если уж кто-то его непременно хочет использовать, то надо расшифровать, чтó автор подразумевает под ним и «перевести» его на нормальный русский язык.
Интересно отметить, что В.Ф. Асмус в работе «Этика Канта» [1, с. 5–65] раскрыл содержание понятия «цель сама по себе»: это – «... нечто, что не следует употреблять только как условие или как способ достижения какой-нибудь цели» [1, с. 22]. К сожалению, В.Ф. Асмус нарушил одно из правил логики: «Определение не должно быть только отрицательным. …Цель определения заключается в том, чтобы ответить на вопрос, чем же является данный предмет, отображаемый в понятии, а для этого необходимо перечислить в утвердительной форме его существенные признаки» [6, с. 407].
Кстати, В.Ф. Асмус как синоним термина «цель сама по себе» употребляет слово «самоцель» [1, с. 22]. Но оба они имеют совершенно разные смыслы и выражают разнородные понятия. Так, самоцель – это цель, значение которой исчерпывается ею самой. На самом деле, таких целей нет, считать иначе – заблуждение. Конечно, иногда некоторые люди полагают, что какая-то их цель – предел их мечтаний, что кроме достижения её им ничего больше в жизни не нужно. Однако, когда такая цель реализуется, она оказывается условием, «ступенькой» или средством для достижения другой (либо других) целей. Недостижимая же цель – это или идеал, или досадная ошибка.
Вот и закончился наш лапидарный экскурс в учение И. Канта о нравственности. Так, корректно ли трактуются в литературе рассмотренные нами основные вопросы этики И. Канта?
[1] В данной статье мы используем некоторые цитаты из произведений И.Канта более одного раза, поскольку они нужны нам для доказательства или опровержения разных идей.
[2] И. Кант писал: «... лишь я сам могу сделать что-то своей целью» [2, с. 421]. И ещё: «... я не могу иметь какую-либо цель, если я не сделаю её моей» [2, с. 422].