Эволюция семантической структуры языка определяется целым рядом факторов: идеологическим, когнитивным, ментальным, концептуальным, прагматическим. В контексте прагматики значимым оказывается фигура говорящего. По отношению к древнерусским текстам периода ХV–ХVI вв. следует говорить о древнерусском книжнике в совокупности с другими вышеобозначенными факторами. Социальная направленность образуемых в результате этой совокупности текстов предопределяет формирование древнерусского дискурса.
Цель исследования
Согласно В.В. Колесову, прагматический параметр данной эпохи выражается в монологе избранных [1, с. 15]. Это проявилось в преобразовании уничижения авторского «я», характерного для предшествующего периода, в актуализацию личностного авторского начала.
Монолог избранных, по Колесову, к которым принадлежит древнерусский автор, в рассматриваемый период в то же время предопределяет диалогичность, стремление сблизиться с читателем. Это ведет к формированию в памятниках письменности конструкций, близких к разговорному повествованию, унаследованных из устной разговорной речи древнерусского человека. Они характеризуются разнообразием модальных характеристик, одной из которых является условная семантика в сложных конструкциях.
В форме устного диалогического повествования представлена речь выдающегося ученого и мыслителя Аристотеля, направленная к царю Александру в произведении «Тайная Тайных». Поучительная речь Аристотеля основана на изложении целого ряда примет, которые помогут царю Александру действовать в тех или иных условиях. Эти приметы излагаются, когда говорящий рассуждает о послах, о военных, о витязях, о сборщиках дани, о слугах, а также внешних чертах человека. Это верные приметы, и их неприятие влечет за собой плохие последствия. С целью актуализации этой мысли автор использует сложное предложение с придаточной условной частью: А не будешь ли мил сим написанным – не будешь милъ ничим иным [ТТ, 538].
Как свидетельствует приведенный пример, первая предикативная часть выражает условное значение. При этом условная семантика усиливается за счет включения в ее состав частицы ли, которая явилась источником будущего условного союза если. В исследуемом произведении данная частица последовательно используется в речи автора произведения.
Материалы и методы исследования
В произведении представлено два вида конструкций. Первый вид включает условную придаточную часть, сопровождаемую главной частью повествовательного характера: а не будет ли сяковъ, отженеть от тебЪ народ [ТТ, 570]. А смЪют ли говорить о тобЪ лихо, смеють учинити [ТТ, 548]; А будет ли близъскых ко царю, подобаеть отдалити его от беседы царское [ТТ, 548]. Примеры такого рода построений отмечаем также в других произведениях рассматриваемого периода: а не каеться и не плачетца о гресе своем и о вине, то уж наказание жестоко надобет [Д, 69].
Во втором виде конструкций при идентичной придаточной части имеем главную, представляющую собой предложение побудительного характера, в котором излагается совет царю: а может ли ти ся стати тобЪ, чтобы еси спалъ убранъ – чинити тое [ТТ, 578]; А будет ли воеватися с тыми, кто выйдеть к тобЪ на полЪ, но заставляйся щиты надежными [ТТ, 580]; А будет ли годно досмотрети его и наказати на то, и ты откажи и напиши его на другой стороне того же листа [ТТ, 576]; а не оставит ли лихого обычая – и скази его явно пред братиею его, а не оставит и – пусти его прочъ [ТТ, 576]; будешь ли потребенъ до ста или до десятка, указуй тым, кто над тыми [ТТ, 576]; И всякий листъ прочти его пред правителем сваим, будет ли о военном деле [ТТ, 576]; Радит ли тобЪ выдавати что во скарбех, буди се легко во очи твоих [ТТ, 562]; А стравит ли того, что добыл у тебе накладаючи на полепшение твое, вЪдай, иже дасть и живот свой за тебЪ [ТТ, 562].
Подобные конструкции отмечаются также в других произведениях. В частности, они характерны для «Домостроя», где даются советы, как действовать в том или ином случае, например: А лучитца у кого кая ссуда взяти, или свое дати… ино пересмотрити, и нового и ветшаного [Д, 62]; А купит у кого что ни буди много ли, мало ли, у приеждего ли гостя или у християн или у домашнего торгового человека, полюбовно, а денги плати вруч [Д, 69].
В этом же произведении встречаются высказывания, представляющие собой вариативную главную часть при идентичной придаточной. Вариативность первой состоит в том, что совет, передаваемый формой повелительного наклонения в предыдущих конструкциях, излагается имплицитно, а эксплицируется значение желания, выражаемое формой сослагательного наклонения: И увидит муж, что непорядливо у жены и у слуг, или не по тому о всем, что в сеи памяти писано, ино бы умел свою жену наказывати [Д, 68].
Третий вид сложных конструкций, включающих предикативные части с условными смысловыми отношениями, не оформленными специальными союзами, отмечается в других произведениях народно-литературного типа языка. Он представлен главной частью вопросительного характера: а только бы мы ведали, кое ты жив, и нам было твоей жены лзя ли просити? [ПИГр, 150].
Помимо изложения предполагаемых действий, выражаемых в условной придаточной части сложных предложений, предположение может отмечаться при передаче внешних характеристик субъекта речи. Данные структуры представляют собой второй вид рассматриваемых конструкций, включающих побудительные предложения. В этих случаях условное значение также усиливается за счет использования говорящим частицы ли: Над всим будет ли во очию его знамение добра предреченная, а посмотришь на него, и онъ на тебЪ бестыдно и без боязни – сесь держить тя за мало и ревнуеть тобЪ, – не верь ему [ТТ, 586]; А будет ли еще к сему еще широкочел, и скудобород, и влас главы его густь, стережися его [ТТ, 584].
Анализ приведенных примеров свидетельствует об изображении в условной придаточной части возможного мира.
При использовании нескольких условных придаточных частей говорящему удается передать несколько возможных миров, трансформация которых в реальный мир предполагает следование единому совету. В этом случае избирательность одного из изображаемых событий выражается посредством разделительного союза или: будет по верху или по низу, или будетъ под землею крыется, или будетъ вЪтры ее провЪвают, подобает же тамо усмотряти [Н., 149].
Интерес представляют сложные предложения, в которых придаточная условная часть с компонентом ли сопровождается другой придаточной частью с целевым значением. Главная часть при этом представлена имплицитно и не имеет вербального выражения. Содержание ее вытекает из информации, которая заключена в придаточной целевой части: А захотел ли у них нечего, и присылали ему жонкы красные, дабы ся открыла тайница его [ТТ, 572]; А не будет ли свершенъ оным предреченым, но досыть нам, чтобы был веренъ [ТТ, 570]; А не будет ли сяковъ, ино толко бы веренъ былъ и донеслъ бы листы твои, да кого посылаешь его, и чтобы принеслъ тобЪ отвЪт вЪрный [ТТ, 572].
Как показывает иллюстративный материал, что частица ли употребляется непосредственно в постпозиции к глаголу. Это могут быть глаголы модального характера типа захотети либо глагол нейтральной семантики быти в значении будущего времени. Думается, использование конструкции будет ли послужило основой для развития конструкции есть ли, в которой глагол быти также выражен формой 3-го лица, но не будущего, а настоящего времени есть. Употребление данной формы позволяет говорящему передать возможный мир как предполагаемое в настоящем плане событие, а частица ли – поставить вопрос, существует ли это событие на самом деле. С течением времени конструкция асемантизируется, поскольку, представляя собой своеобразное фразеосочетание, она характеризуется семантическим единством составляющих ее компонентов. Расчлененная семантика конструкции трансформируется в сему предполагаемого условия, что графически выразилось в написании ее составляющих как единого слова естьли. Эта сема позволяет использовать данное слово в абсолютном начале условной придаточной части сложноподчиненных предложений в качестве союза, соединяющего предикативные части и выражающего условные отношения между ними.
Таким образом, придаточная условная часть с компонентом ли в сочетании с глаголом есть обусловливает семантический план становления из этого сочетания союза с условным значением если, который в русском литературном языке с течением времени займет превалирующее положение и полностью вытеснит древнерусский союз с условным значением аще. Отметим, однако, что союз если в памятниках рассматриваемого периода зафиксирован лишь спорадически. В качестве союза употребляется вариант естьли: И так рече Петръ, волоский воевода: «Да естьли хотЪти царской мудрости отвЪдати о воинствЪ и о уставе жития царьского, ино прочести взятие греческое до конца [Соч.Ив. Пересв., 602]; А естли то сами не можете, скажите мнЪ [ТТ, 544].
Результаты исследований и их обсуждения
Приведенные примеры показывают, что союз естьли употребляется в особом жанре литературы ХVI в. – в проектах сочинений Ивана Пересветова, известного публициста этого периода, приехавшего в Россию из-за границы для осуществления преобразований в русском государстве, в частности военных реформ. Таким образом, развиваемый из разговорной частицы ли союз естьли (если) отличается книжным характером и употребляется первоначально в публицистических сочинениях.
Конструкции с условными отношениями предикативных частей разговорного характера в период ХV-ХVI вв. могут по-прежнему оформляться посредством бессоюзной смысловой связи. Трудно поэтому согласиться с мнением Т.П. Ломтева, который утверждает, что грамматическая связь однородного следования неоднородных предикативных частей (в терминологии ученого: предложений) является следствием «примитивной культуры, когда единственной формой общения людей был устный диалог». С развитием культуры и разнообразных форм общения, согласно исследователю, такая связь «уже не удовлетворяла потребностей взаимопонимания» [2, с. 488]. Иными словами, развитие союзной связи в сложных предложениях с условной придаточной частью Т.П. Ломтев справедливо усматривает в прагматике говорящего. Вместе с тем, по нашему мнению, прагматический характер эта связь приобретает не вследствие последующего более высокого этапа культуры, а в зависимости от условий и целей общения. Если для публициста в его сочинениях важно вычленить условную часть высказывания с помощью союза, то в условиях речевого общения, близкого к разговорному, говорящий руководствуется законом экономии речевых средств, общности апперцепционной базы участников речевого акта (в данном случае ‘автор – читатель’), что влечет за собой использование бессоюзной грамматической связи. Как известно, такая связь является превалирующей в сложных конструкциях с условными отношениями в современной разговорной речи. Следовательно, именно потребностями говорящего обусловлено употребление сложных бессоюзных предложений с условными отношениями частей типа ‘А восхочешь болши – но до десяти (увеличь до десяти) [ТТ, 576]’.
В ряде случаев вербальное выражение условной придаточной части без участия союза обусловливает целевая установка говорящего. Содержание главной части, не находящее эксплицитного выражения, вытекает из того, о чем говорится в придаточной части. Иными словами, говорящему важно подчеркнуть предполагаемое множество возможных миров, которые, трансформируясь в реальный мир, приведут к осуществлению положительных намерений субъекта действия, направленных на слушающего. Такая ситуация отчетливо проявляется в жанре нравоучения, в частности в произведении «Тайная Тайных», где, как уже отмечалось, нравоучения Аристотеля направлены к Александру Македонскому. Положительное состояние, которое в общих чертах вербально может быть выражено фразой «было бы хорошо», сопровождается условной придаточной частью, в которой дается предположительная характеристика послам, маршалку, военным. Облигаторной в данной части является наличие глагола в сослагательном наклонении, с помощью чего говорящий выражает предполагаемое действие характерологического плана, желательное для осуществления субъектом, о котором идет речь в высказывании, например: да не приложил бы ни унял бы слово твоего, и мало бы говорил в поведаньях твоих, и остерегал бы ся опойства [ТТ, 872]; А да разумел бы, что смешит, и умел бы отповедати на то [ ТТ, 572 ]; Про то же бы не простирал рукы своея ни на кого же от них, а был бы гордъ никоторому им, ни соромотил бы их и ни словом, и росправлял бы судьбы их… и да мел бы ся ганбы их, и был бы ездок по чюжим землям, и видел обычаи царьскыи, и был бы роду подобного его; и смел бы главу свою положити о чести государя своего [ТТ, 568]; И стал бы законоучитель твой и рек бы им твоим словом – а сам бы стоял тут же во смирении великом [ТТ, 580].
Выводы
Употребление сложных конструкций с условными отношениями частей отмечается в произведениях народно-литературного типа языка как реализация разговорного стиля речи. Это могут быть разного рода рассуждения о возможных ситуациях, представленных в первой части конструкции с условно-предположительной семантикой. Сема предположительности передается в глаголе простого будущего времени. Выход из этой ситуации излагается в виде требования, продиктованного укладом времени, путем использования глагола в форме инфинитива. Такие конструкции характерны для «Домостроя»: А пошлет Бог у кого дети, сынове и дщери, и имети попечение отцу и матери о чядех своих [Д, 49].
Таким образом, благодаря целенаправленным установкам древнерусского автора в период ХVI в. происходит становление гипотетической семантики, способной передавать возможные миры как альтернативные пространства бытия личности. Данные установки обусловливаются актуализацией личностного начала, характерного для данного периода.