Воспроизводство и сохранение этничности большинства коренных малочисленных народов Севера связано с возможностью осуществления ими традиционной хозяйственной деятельности, в основе которой, как правило, лежит использование биоресурсов (т.е. объектов животного и растительного мира). Считается, что устойчивость аборигенных этно-социальных систем в доиндустриальную эпоху обеспечивалась длительной адаптацией хозяйства к конкретным природным условиям в процессе коэволюционного развития природы и общества. Экофильный характер традиционных видов хозяйственной деятельности был выработан народами Севера в связи с необходимостью существования во времени, которое могло быть реализовано только на принципах гармонизации общественных потребностей и ограниченных природно-ресурсных возможностей вмещающей среды.
В настоящее время представления о традиционном природопользовании претерпевают различные трансформации. В научной литературе, посвященной изучению проблем развития коренных народов, наметились дискуссии о степени «традиционности» тех или иных способов добычи и переработки биоресурсов [1, 2], об экологической обоснованности (неистощительности) этнического природопользования [3, 4]. В связи с высокой степенью интегрированности современной материальной культуры малочисленных народов Севера в общероссийскую культуру и экономику регионов компактного проживания (в которых они зачастую составляют меньшинство) и высокой степенью зависимости их социально-экономического положения от государственного регулирования усиливается роль стратегического планирования в обеспечении устойчивого развития природно-хозяйственных систем коренных народов.
Как заметил В.Н. Лаженцев [5, с. 108], «планирование (проектирование) устойчивого развития конструктивно не столько предсказанием будущего, сколько выстраиванием цепочки логических умозаключений по поводу прогресса и возникающих на его пути проблем».
В настоящей статье на примере северных районов Забайкальского края изучается связь между государственным управлением и устойчивым развитием территорий проживания и традиционной хозяйственной деятельности представителей коренных малочисленных народов Севера (эвенков). Целью данного исследования является создание организационной модели территориально-хозяйственного развития эвенков Забайкальского края и выявление с ее помощью проблем, препятствующих повышению устойчивости этнохозяйственных систем.
Материалы и методы исследования
В Забайкальском крае эвенки проживают в Каларском, Тунгокоченском и Тунгиро-Олекминском административных районах, для территории которых характерны горный рельеф, суровые климатические условия, сплошное распространение многолетней мерзлоты и преобладание горно-таежных ландшафтов с большим разнообразием животного мира. Численность эвенков на начало 2017 г. – около 1200 человек, менее 10 % от общей численности населения этих районов. Однако эвенки составляют от 15 до 90 % населения небольших (численностью в 50–200 человек) таежных сел. Значительная их часть сохраняет связь с традиционным природопользованием, основными видами деятельности которого являются оленеводство, охотничий промысел, рыболовство, сбор дикоросов. Если оленеводство – это прерогатива эвенков, то остальные виды деятельности свойственны для всего полиэтнического населения районов их проживания. Низкий уровень доходов северян обусловливает чрезмерную эксплуатацию биоресурсов и создает риски их истощения.
География предлагает продуктивный подход к оценке рисков истощения биоресурсного потенциала через переосмысление структуризации природно-хозяйственного пространства человека в интересах ныне живущих и будущих поколений. С этой точки зрения «…весь ХХ век – это по сути дела время поиска удачного соотношения …системного (ландшафты, районы, комплексы и т.д.) и пространственного (пространственная организация, географическое положение) подходов, определяющих неповторимость, индивидуальность гетерогенной системы географических наук» [6, с. 41].
В географии традиционно в качестве объекта исследований выделяются системы разных типов и разной степени сложности. При этом «системный территориальный синтез осуществляется по двум направлениям – природному (физико-географическому) и социально-экономическому (общественно-географическому)» [7, с. 5]. Как отмечает П.Я. Бакланов, «в физической географии в виде объекта изучения выступают территориальные природные комплексы, или географические природные системы – геосистемы <…>; в социально-экономической географии – территориальные социально-экономические комплексы, или территориальные (географические) социально-экономические системы <…>» [8, с. 7].
Важнейшим отличием природных и социально-экономических систем выступает характер их управляемости: природным системам в полной мере присуща самоорганизация, а для общественных территориальных систем неотъемлемым атрибутом существования являются связи управления [7]. Б.С. Хоревым предложено определение территориальной общественной системы, акцентирующее внимание на ее управляемости: «…это сложная, субординированная, вероятностная, развивающаяся, открытого вида система, в которой главнейшую роль играет вопрос управления ее поведением и развитием» [9, с. 23].
Взаимоувязка природных и общественных систем одинаковой размерности позволяет выявить проблемные зоны, влияющие на устойчивость природно-хозяйственного развития [5]. Охотпользование, т.е. использование (освоение) промысловой фауны как структурного компонента геосистемы, подчиняется общим принципам формирования взаимосвязей между природными и социальными системами.
В связи с этим особенности пространственно-временной организации жизнедеятельности коренных народов Севера должны учитываться при проведении стратегического планирования устойчивого развития этнохозяйственных территорий в целях создания условий повышения качества и уровня жизни населения, восстановления и сохранения благоприятной природной среды жизнедеятельности людей.
Результаты исследования и их обсуждение
Позиции оленеводства как этносохраняющей отрасли в Забайкальском крае заметно ослабли: на территории Тунгокоченского и Тунгиро-Олекминского районов коренное население разведением оленей не занимается. Здесь поголовье было полностью утрачено в 2000-е гг. В Каларском районе критическое падение численности оленей в постсоветский период в хозяйствах эвенков удалось остановить в начале 2000-х гг. в результате введения мер государственного финансового стимулирования, способствовавшего росту поголовья [10]. Выплаты из федерального бюджета на оленят и из регионального – на взрослое поголовье обусловили сохранение и увеличение стада к 2017 г. с нескольких сотен до 3 тысяч голов, более 2/3 которых находится в собственности у одной из эвенкийских общин.
На фоне утраты большинством эвенков оленеводческой деятельности увеличилась значимость охотничьего промысла в жизнеобеспечении коренного населения отдаленных таежных сел [11]. Реорганизация оленеводческо-промысловых госпромхозов и совхозов, последовавший за нею рост безработицы как эвенкийского, так и русского старожильческого населения привели к тому, что охотничий промысел стал одним из основных видов деятельности мужчин трудоспособного возраста (эвенков и неэвенков) в селах, удаленных от районных центров и БАМа (в Каларском районе).
Охотничьи угодья закреплены за охотпользователями, которые представляют собой юридические лица, имеющие долгосрочные лицензии на пользование объектами животного мира. Территория каждого из них состоит из участков, распределенных между охотниками, которые сезонно осуществляют промысел по договоренности с охотпользователем, как правило, без юридического оформления договоров. Лимиты изъятия определяются Государственной охотничьей службой на основе данных послепромыслового учета численности животных, проводимого охотниками, и данных о добыче. «В настоящее время официальные данные по учету численности животных и их добычи не отражают действительности. Это справедливо замечает Е. Целыхова, комментируя результаты работы Международной научно-практической конференции «Биологические ресурсы: состояние, использование и охрана», которая прошла 3–5 июня в Кирове. «В итоге, – пишет она, – все выступающие приходили к единому мнению, что получаемые данные по ЗМУ и по освоению лимитов ни в коей мере не отражают действительности, и фактически получается, что мы не стремимся узнать реальную численность охотничьих животных, а лишь пытаемся обосновать требуемое количество вожделенных бумажек» («Охота и охотничье хозяйство» № 10, 2015)» [12].
Организационная модель территориально-хозяйственного развития районов проживания эвенков в Забайкальском крае отражает схему потоков полезного эффекта от использования ресурсов охотничье-промысловых животных (рисунок).
Организационная модель территориально-хозяйственного развития северных (промысловых) районов Забайкальского края. Уровни природных размерностей: 1 – охотничьи участки; 2 – закрепленные для охотничьего промысла территории охотпользователей; 3 – территории районов; 4 – территория региона; 5 – федеральная территория (Гослесфонд). Социальные уровни движения потоков: I – домохозяйства; II – охотпользователи; III – бюджеты районов; IV – бюджет региона; V – федеральный бюджет
Первым уровнем получения полезного эффекта от использования ресурсов охотничье-промысловых животных и передачи его на более высокий уровень являются домохозяйства охотников. Полученная ими продукция охотничьего промысла потребляется в семьях, служит предметом обмена или продажи. Так, мясо копытных идет на пропитание и частично на продажу преимущественно внутри районов проживания. Одной из основных причин катастрофического падения численности лося, изюбра, дикого северного оленя, косули в 2001–2009 гг. (наряду с природно-климатическими факторами) был спрос на их мясо и вывоз его для продажи в другие (расположенные южнее) районы и региональный центр. Значительное удорожание лицензии на отстрел копытных и ужесточение штрафных санкций в случае выявления нарушений привели к некоторому снижению давления пресса охотничьего промысла на эти виды животных.
Часть добытой охотниками продукции (главным образом – пушнина) должна быть сдана охотпользователям, перераспределяющим лицензии среди промысловиков. Основной доход охотпользователей формируется в результате перепродажи по более высокой цене скупленной у охотников продукции промысла.
Бедность населения, низкий уровень доходов являются причиной высокой нагрузки охотничьего промысла на отдельные виды животных в зависимости от рыночной стоимости их дериватов. В связи с этим структура добываемой на продажу продукции заметно меняется с течением времени. В годы высокой стоимости шкурок соболя, рыси, лисицы, белки и других пушных видов животных добыча превышала лимит изъятия. В настоящее время в связи с падением цен на шкурки соболя 60–70 % денежных доходов охотников формируется в результате добычи и реализации мускусной железы самцов кабарги. Струя практически не используется в нашей стране, а через систему скупки и вывоза поступает на фармацевтический рынок Китая, Кореи, Японии и других стран, в которых популярна традиционная азиатская медицина. Многолетнее сохранение высокого уровня закупочных цен на мускус и функционирование налаженных каналов нелегального вывоза мускусной железы в Китай и Корею обусловливают падение численности кабарги. Даже в период действия в Читинской области (с 2008 г. – Забайкальском крае) моратория на добычу кабарги ее нелегальный масштабный промысел продолжался.
До 2013 г. доходы от эксплуатации охотничьих ресурсов, аренды угодий, разрешений на добычу животных поступали в федеральный бюджет. В региональном бюджете оставались незначительные отчисления. Бюджеты муниципалитетов длительное время находились в стороне от потоков полезного эффекта от использования территории охотниками. С 2013 г. 20–30 % поступлений от использования объектов охотничьего промысла направляется в бюджеты районов.
Заключение
Организационная модель территориально-хозяйственного развития эвенков Забайкальского края, выработанная на основе сопряженного ранжирования, способствует усилению познавательных и прогностических функций стратегического планирования. Корректировка сложившегося характера взаимодействия природных и социальных систем необходима для снижения рисков истощения биоресурсов и обеспечения условий устойчивого их использования коренным населением в процессе традиционной хозяйственной деятельности.
С помощью модели выявлены проблемы современного развития районов проживания эвенков. Интенсивное освоение ресурсов промысловой фауны осуществляется при отсутствии мер, обеспечивающих их воспроизводство. Акцентирование деятельности государства на исполнении контрольных функций при отсутствии организации и финансирования мероприятий по восстановлению ресурсов промысловых видов животных обуславливает их истощение, которое оказывает дестабилизирующее влияние на систему жизнеобеспечения населения северных районов в целом и эвенков в частности. Трансформация пространственно-организационной роли охотничьего хозяйства, аккумуляция формальных прав у охотпользователей при утрате таковых большинством охотников лишает охотничье-промысловую деятельность признаков отрасли, низводит ее до упрощенной системы потребления в отличие от охотничье-промыслового хозяйства советского периода, выполнявшего производственную и селообразующую функции.
Уязвимость геосистем к деструктивному воздействию последствий социально-экономических преобразований, переживаемых населением северных районов Забайкальского края, требует поиска новых подходов к стратегическому планированию устойчивого развития, связывающих неформальное поведение охотников с характером территориально-хозяйственного развития. Неистощительное использование биоресурсов возможно на принципах «зеленой экономики» при надлежащей институциональной и правовой организации.
В статье предпринята попытка обосновать применение геосистемного подхода в качестве научно-методологической основы для разработки мероприятий по управлению устойчивым развитием территорий проживания и традиционной хозяйственной деятельности эвенков в Забайкальском крае. В связи с этим результаты исследования могут быть интегрированы в сценарии управления с целью оценки, пространственного планирования и прогнозного моделирования функционирования традиционного природопользования в регионе.
Работа выполнена в рамках Проекта XI.174.1.8. по Программе ФНИ СО РАН на 2017–2020 гг.